Метка: Герои добровольцы

Он не прячет свое лицо и уже давно не боится репрессий. Лицо хорошее, спокойное. Очень выразительное. Светлые глаза с малороссийской хитринкой, бритый череп, казачьи усы. Наверное, именно с таких типажей писал Репин своих «запорожцев». Даже сейчас, на отдыхе, в окружении других бойцов «Оскола», казак «Бульдозер» сразу выделяется своим непререкаемым авторитетом.

— Я здесь за старшину, — поясняет он, и уверенно рассекает воздух правой рукой. Только сейчас становится понятно, что вместо кисти у него пластмассовый муляж, а нога в неудобной позе – это хорошо закамуфлированный протез.

— Руку себе я, считай, сам отрезал, — вспоминает Бульдозер. — Пришел в себя после взрыва, смотрю ребята суетятся. То, что от кисти осталось, собирают в марлю. А она на коже только и держится — сплошное кровавое месиво. Ну и говорю: «Режь, чтоб заражения не было!».

– А откуда позывной такой?

– Да я ж, если уверен в своей правоте, пру напролом бульдозером. Потому я здесь, и других вариантов в 2014 году и быть не могло.

До кровавого переворота в Киеве, уроженец Никополя был представителем, наверное, одной из самых мирных профессий – шофером молоковоза. А когда раскачался Майдан, сразу понял, что в стране начинается что-то страшное.

— Я рожден в СССР и всегда был космополитом интернационалистом, а когда стали жечь людей на Майдане, я уже понял, куда все идет. Я тогда жил в Никополе возле автовокзала. Там недалеко стояли автобусы на Киев, куда собирали алкашей и бомжей со всей округи. У меня рядом наркоман там один был. Уехал с ними, а потом вернулся разодетый, при деньгах. Рассказывал, как им платили и одежду выдавали в палатках. Запад очень серьезно вкладывался, и я понимал, что заднюю уже никто давать не будет. Когда начинался первый Майдан, я его по телевизору как мультик смотрел. У меня еще бабушка была живая, она глянула и сказала: «Вот сейчас дурдом начнется. Хорошо, что развязку я уже не увижу». Так что мое появление в ополчении вполне объяснимо.

В 2014 году, с самого начала, казак Бульдозер встал на защиту Донбасса. Служил в полку Павла Дремова.

— В цинке мылись, дождевую воду собирали. Сейчас все по-другому, это уже другая война. Даже сама организация боя сейчас изменилась. Техника идет новая, не те жестянки, что были раньше.

— Сейчас много принято говорить о героизме на фронте, примеры можете вспомнить?

— А как меня из-под завала достали и родным доставили? Это разве не геройство? Долбануло нас тогда крепко. Трое остались в нашем подразделении, а меня присыпало землей. Ребята отступали из соседнего отряда, видят, я лежу, ногой дергаю. Отрыли, перевязали, носилки соорудили, и поволокли меня. Так и дотащили меня до Кубани. Дочь рассказывала: «Звонят – подъедьте, заберите отца. Жив!». Она по адресу, а там стоят двое. Сами оборванные, грязные, еле на ногах стоят. Голодные. До сих пор не знаю, как они меня вынесли. Дочь в больницу, а там врач местный говорит: «Двести тысяч дашь, начну отца твоего собирать». Тыл он такой — живет по-своему и по-другому мыслит.

— Но сейчас многое изменилось, в стране патриотический подъем.

— Знаем мы этих патриотов. У нас дети иногда в станицах подходят к зажиточным казакам, у кого магазины, склады, просят помочь отряду, а те ни в какую, мол, они и так там хорошо зарабатывают. Пусть сбросятся. Сбрасываемся. Дерево, шифер — крыши подправили. Но хотел бы сказать всем, кто отказал, — мы поименно потом у всех за все спросим.

За участие уже в этой кампании казак «Бульдозер» награжден Орденом Мужества. Как бы сложно не было, без руки и на протезе, он зачастую наравне со здоровыми молодыми бойцами выполняет на передовой поставленные задачи.

— Там же, в основном, молодежь, дети, их самих не бросишь. Отряд наш считается казачьим, экспериментальным. Тут и техника, и разведка, и восстановление машин. Кто-то говорит, что мы тыловые — рембат ведь, но нет — это неправда. Много тяжелой работы на «передке» выполнять приходится.

В «Осколе» «Бульдозер» негласно отвечает за соблюдение казачьих традиций.

— Не все хотят быть казаками — их право. Но у нас все организовано в соответствии с православным чином: и иконы, и хоругви, и молитва всегда за трапезой. Мне с казаками всегда легче находить общий язык. Это не объяснимо. Вот бывает боец в отряде дрянь человек, даже общаться с ним не хочется, а в бою сражается, так, что можно сказать — вот с ним бы я в разведку пошел, и спиной к такому повернуться не страшно.

Любит «Бульдозер» на досуге порассуждать и о послевоенном устройстве Украины, и о роли современного казачества в миротворческих операциях.

– Человек как размышляет? Что такое казак? Это животы, фуражки, лампасы, праздники цирковые. Иногда смотришь: идет такое, «голову» (папаху – прим. автора) в авоське несет, на ногах еле стоит. За что такого уважать? Процесс возрождения — он непростой, и война поможет определить, кто есть кто. А когда вот в Киев войдем, тогда казаки и понадобятся. Казак ведь обычный человек, но с него и спросу больше. Какие, кто-то спрашивает, у казаков привилегии? Отвечаю: «Умереть первым». Он и по шее может крепко врезать, и чарку выпить, и поговорить по душам, а разговаривать придется долго и много, обид накопилось много, да и крови пролилось с двух сторон так, что мама не горюй. Не зря ж современная Украина свою идеологию строит на казачьей теме. То есть, казаков пытаются подвести, как основу государства и это надо учитывать. Я противник махать шашкой, как это делают на центральных каналах многие, всех, кто с той стороны Днепра, чесать одной гребенкой. Знаю много казаков на Украине, кто не воюет против нас, прячется, и ждет, когда мы придем. А нагрянем освободителями с Победой, они первые нам помогать станут. Сами же своими руками бандеровцев передушат, за все, что они натворили. А с теми, кто воюет против нас, и кому мозги промыли, общаться будем на Хортице в Запорожье — это место для всех казаков свято. Долго, предметно, разговаривать станем, но уверен, что сумеем договориться. Главное, чтоб не пошли на переговоры и заднюю не дали. У нас другого выбора нет – кроме как воевать до полной Победы.