Автоматами уже почти никто не воюет

Штурмовики и разведчики отряда «Русь» Добровольческого корпуса рассказали, как сильно изменился современный бой

Когда-то революцией было появление на поле боя пушек, потом конницы, аэропланов и танков. Но те изменения, которые произошли в военном деле за последнее время, сложно вообще с чем-то сопоставить. Даже опытные бойцы говорят, что для них каждый выход на задание – это обязательно что-то новое.

Как дед

Дорога в Попасную идёт через Стаханов и Первомайск. Её недавно отремонтировали: свежая разметка, фонари, кажется, что едешь по Подмосковью. Но ближе к Попасной будто пересекаешь невидимую границу — хлоп, и уже трясешься по грунтовке. А потом въезжаешь в частный сектор, побитый ещё в 22-м году.

На крыше одного из гаражей сгоревший микроавтобус. Как туда попал?! На другой улице мятый натовский бронетранспортер с клеймом «мерседеса» на бесстыже оголенном двигателе. Этот откуда?! В 22-м здесь таких не было.

Возле одного из гаражей куча старых кузовов. Летят искры сварки. Из обычных гражданских автомобилей здесь делают багги. Дронов стало больше, размеры «серой зоны» увеличились. До ЛБС ещё 15 км, но мы уже в «серой зоне». Нужно быть осторожным, следить за небом. Тяжелую технику здесь укрепляют решетками, а лёгкую наоборот облегчают, чтобы быстро из неё выскочить.

Попасная – место отдыха разведывательно-штурмового отряда «Русь». Они входят в Добровольческий корпус Южной группировки войск. Работают на самом краю — в Часовом Яре.

Вместе с Александром, замполитом отряда, идём по улице. На нём рубаха с красными рукавами.

— На штурм такие, наверное, не надевают? — киваю на вызывающе яркую рубаху.

— Иногда! — пожимает плечами он.

От судьбы не спрячешься, надевай хоть маскхалат, хоть плащ тореадора.

Александр (позывной Вестгар) родился на крайнем севере, потомственный военный. Его дед воевал добровольцем на Первом Украинском фронте, служил в артиллерии, получил ранение, дошёл до Берлина. Александр воюет не хуже: участвовал в героическом освобождении дороги Соледар — Бахмут, штурмовал сам Бахмут, получил несколько ранений.

Сейчас он замполит. Отвечает за порядок и боевой дух в подразделении. Говорит, что в их отряде никогда не оставят на поле боя своего. Вынесут, каких бы усилий это не стоило.

Повод для творчества

Мы заходим в один из деревенских домов, в котором расположились бойцы. Стены обшиты теплоизоляцией. В углу полочка с иконками. Их собрали бойцы, в основном — в разрушенных домах. Не лежать же иконам в пыли! Пусть теперь святые присматривают за парнями.

В одной из комнат флаг с изображением «Спаса». На стене под флагом угрожающая надпись от руки: «Кто сорвёт, сразу 200». Напротив флага висит небольшой портрет Сталина, вероятно найденный в одном из разрушенных домов.

— Возьму? — спрашивает у парней замполит. Возражений нет, и Сталин отправляется в штаб.

Парни сами сделали в заброшенном домике пол, провели электричество, поставили на стол букет сирени. Приходишь с боевого задания — и чувствуешь себя как дома.

В столовой повесили картину с изображением автомата Калашникова. Её нарисовал штурмовик Линза, уличный художник с Урала. В последнее время он жил в Петербурге, а до этого 6 лет в Европе. Спал под Эйфелевой башней или на дружеских вписках в Берлине, устраивал выставки.

Он и сейчас на передовой видит вокруг себя красоту и повод для творчества. Бывает, найдёт черную кляксу от взрыва на кирпичной стене, да и подрисует к ней гигантскую спичку, какие раньше оставляли хулиганы в подъездах.

— Какие ассоциации у тебя вызывает Часов Яр? — спрашиваю его.

— Чёрный полиэтиленовый пакет, — отвечает Линза.

То ли мусорный, то ли похоронный. Ассоциация тяжелая, но Линзу она не пугает — многих художников вдохновляла война. Линза записывает видео боевой работы или как по железке выносят тело погибшего товарища, а получается драматическая съемка в стиле Тарковского.

Другого источника нет

– Современная война похожа на восстание машин, — рассуждает Линза. — Врага почти не видно. Вместо людей имеешь дело с роботами. Дроны пролетают в считанных метрах.

Однажды в их позицию за 3 часа прилетело 22 FPV-камикадзе! Дрон кажется существом одушевленным. Пролетел мимо, и думаешь, что он тебя не видит, выскакиваешь из укрытия. А у него камера назад повернута, и он смотрит хищным стеклянным глазом прямо на тебя.

Линза берёт пулемёт и уходит на вечернее дежурство, чтобы следить, не прилетит ли вражеская «баба яга». Разговор про дроны перехватывает Безенчук.

Безенчук — старший группы и ответственный по дому. Тоже парень начитанный, позывной взял в честь гробового мастера из «12 стульев».

— Под Часовым Яром «яга» пролетела над нашим блиндажом. Подожгла закрывавшее вход одеяло. Дышать стало нечем, — рассказывает Безенчук. – Воды не было, я схватил медицинские склянки, начал поливать одеяло этими жидкостями. Заливаю огонь, но не полностью, чтобы одеяло дымилось, и «яга» думала, что все погибли…

Воевать в Часовом Яре сложно. В некоторых подвалах можно найти бандеровские схроны с водой или едой. А иногда приходится страдать от голода и жажды. Прилетит посылка, но из-за обстрелов даже трех метров не пройти, чтобы её подобрать.

– Мы стараемся сохранить лес, дома. А противник всё уничтожает! – говорит Безенчук. – Там родник был у Часова Яра. Хохлы его отравили, чтобы нам вода не досталась. А потом сами из него пили. Другого-то источника нет.

На щуку с гранатой

Часов Яр — это высота. Поэтому противник вцепился в неё и не отпускает. Дальше идёт Константиновка, тоже укреплена и залита бетоном, но находится внизу. С ней должно быть проще.

– Я ехал на СВО, чтобы постреляться с нормальными пацанами. Вместо этого хожу по лесу и говорю: «я кустик, кустик», — присоединяется к разговору Бабай. Говорит вроде в шутку, но с долей сожаления: стрелять-то не в кого. Стоит подойти к противнику, он тут же убегает. За шесть месяцев службы Бабай выстрелил из автомата всего три раза!

Бабай — не просто штурмовик, а полевой медик. Говорит, сейчас пулевых ранений не более 2%. В основном — сбросы с птиц.

Рассказал про сослуживца с позывным Добрый. Видео с ним появилось во вражеских телеграм-каналах. Нырнул в блиндаж, а за ним сразу FPV-камикадзе. Доброго швырнуло взрывом к стене. «Ещё один 200-й» гласила хвастливая подпись под украинским видео. «Хрен вам, свинопасы! Живой!» — оставил он комментарий, оправившись после контузии.

А Безенчук вспомнил другой счастливый взрыв. Тренировались на полигоне рядом с обмелевшей запрудой, похожей на болотце. Бросили в учебных целях гранату. Та хлопнула, и в воде всплыла щука на полтора кило. Вот удивились!

Чужого не надо

В отряде «Русь» много бойцов достойных рассказа. Штурмовик с позывным Жулик — активный, разговорчивый. Бывший тракторист. Родом из Белгородской области, а в последнее время жил в Курской — в нашем русском фронтире. С декабря воюет в Донецкой — в Часовом Яре. Вроде весёлый парень, а глаза выдают человека, повидавшего всякое. Он старший в штурмовой группе. Недавно вернулся с очередного задания.

— Украинскую тушёнку я видел два или три раза. А больше ничего украинского там нет. Всё польское, турецкого много. Пайки американские, оружие зарубежное, — перечисляет он. — Мы по радио слышим иностранную речь. Наемники попадаются: польские, ещё какие-то непонятные. Светлые, темные. Находим их тела уже без шевронов и нашивок. Кто такие? Неважно. Наша задача — уничтожить. Потом пусть сами разбираются.

Когда наши штурмовики идут вперёд, противник отступает, не принимая бой. Бросает оружие, амуницию. Несмотря на позывной, Жулику не нужны трофеи. Он подбирает только БК, чтобы парни не тащили лишний груз на передовую. Смотрит только, чтобы брошенные противником боеприпасы не были заминированы. В этой местности на каждом квадратном метре лежат «лепестки», «колокольчики», «печеньки». Последние, по словам Жулика, выглядят как… печеньки. Или пряники. Круглые, черные и взрываются.

Еду штурмовикам забрасывают птичники. В небольших свертках-посылках. Украинцы знают, как выглядят эти посылки, и сбрасывают свои, точно такие же, но отравленные. Чтобы не перепутать, наши подписывают посылки секретным словом или значком.

— Бывает, что еды не хватает. Но лучше поголодать день-два, чем отравы наесться, — считает Жулик. — И трогать чужое не нужно. Хороший автомат возле дороги не положат, всегда заберут с собой или уничтожат. А если лежит, то скорее всего это ловушка.

Противник распускает слухи

В отдельном домике живёт сапёр Ибрагим. Отец русский, мать татарка, а сам родился в Азербайджане. Имя получил в честь прадеда-татарина, воевавшего против немцев в партизанском отряде и пропавшего без вести под Сталинградом.

У Ибрагима своя мастерская, в которой он придумывает боеприпасы для «мавиков». В лаборатории есть противогаз и костюм химзащиты, потому что сюда приносят трофейные украинские дроны, которые могут быть обработаны ядовитой химией. Хотя Ибрагим считает, что слухи об этом преувеличены.

— Украинцы сами разгоняли эти легенды в интернете, чтобы мы не подбирали их дроны и боялись к ним подходить. Но зачем «мавик» химией портить, если он всегда назад возвращается?! Это нелогично. FPV-шки ни к чему травить, ведь они рассчитаны на подрыв.

Хотя химические гранаты со смесью хлорпикрина противник активно использует. Или придумывает другие пакости. Раньше скидывал на наши позиции заминированные рации, потом сделал ловушку хитрее: включил рацию — работает, переключил канал — подорвался.

На его хитрости у нас есть свои. Например, FPV-дроны, несущие осколочные мины ПОМ-2. Такую сбрасывают противнику в тыл, где она встаёт на боевой взвод, раскидывая вокруг себя нити на 12 метров. Или закрепленный на дереве выстрел от гранатомёта на дистанционном электрозапуске.

Выстрел от РПГ — это обычный заряд для дрона-камикадзе. Если порох отсырел и пришел в негодность, то из картонного тубуса Ибрагим вытаскивает металлический хвостовик, раскрывает его и вешает на потолок, для красоты. Делал это к Новому году, да так и оставил. Ведь правда красиво!

Сбил птиц, вынес раненного

Ибрагим не сразу стал сапёром. Сначала ходил штурмовиком. Однажды ему нужно было уничтожить вражескую огневую точку. Шёл в группе. Их заметила птица-разведчик. Выстрелом из автомата Ибрагим сбил её. Но было поздно, следующая птица прилетела со сбросом. Первому парню в группе взрывом посекло ноги. Прилетели другие птицы. Началась стрельба.

— Я побежал, чтобы оказать помощь раненому. Наложил жгут, а сам в сторону. Потому что знаю, противник выжидает, когда вокруг раненого соберутся, чтобы накрыть сразу нескольких, — рассказывает Ибрагим. — И действительно, смотрю, одна птица зависла и ждёт. Я её выстрелом тоже сбил. До следующей было 5-6 минут. Подбежал к товарищу, поднял на плечи и понёс.

Откуда взялись силы, Ибрагим не знает. Раненый парень здоровенный был, не меньше сотни кг! А идти по грязи и снегу пришлось быстро. На адреналине Ибрагим проскочил 400 метров до позиции, где можно было укрыться, когда по ним начал работать АГС.

Бог уберёг обоих, причем Ибрагима — дважды. Ему под обстрелом пришлось вернуться обратно за брошенным на поле рюкзаком с рацией, чтобы противник не захватил.

Но уж такие парни служат в «Руси». И своих не бросают, и казенное имущество берегут!