Здравствуй, «Русь»!

В структуре Добровольческого корпуса появился новый отдельный штурмовой отряд «Русь». Ранее он действовал в составе одной из бригад, причем действовал настолько успешно и грамотно, что было принято решение выделить его и сформировать полноценное штурмовое подразделение для решения специализированных задач.

Командир отряда с позывным Русь рассказывает:

– Концепция «Руси» такова, что все в отряде работает на штурмовиков, на штурм. Увеличение численности на качестве работы не скажется, идейная основа останется прежней.

В каждой роте есть штурмовые группы и группы закрепления на позициях, средства огневой поддержки, в отряде формируется подразделение БПЛА для разведки и поражения. Работает медицинский взвод, который обеспечивает штурмовиков квалифицированной медицинской помощью.

Командование отряда – сами выходцы из штурмовиков с огромным боевым опытом, в том числе в Сирии, в Африке, участники штурма Бахмута. Верны долгу и Родине – как сказал один из представителей командования: «У нас есть контракт с совестью». А совесть говорит о том, что надо беречь людей и для этого постоянно совершенствоваться. Командир штурмовой роты с позывным Миссионер рассказывает, что вышедшие с передовой в обязательном порядке опрашиваются, от них получают ценную информацию о действиях на позициях, тактике ведения боя как добровольцами, так и противником. Опыт накапливается, анализируется, систематизируется, используется инструкторами при подготовке штурмовиков.

Обучение ведется тщательно, последовательно. Вначале базовая трехнедельная подготовка, где изучают основы современного боя, инженерное дело, все виды вооружений, включая иностранные. Затем – подготовка для действий в составе групп закрепления: передвижение на ЛБС, противодействие дронам, прохождение заминированных участков.

Особое внимание уделяют стрельбе по воздушным целям. В отряд поступили ружья, на полигон закупили машинки для метания тарелочек, которые запускают в направлении стрелка, имитируя атаку дрона.

Постоянные физические занятия. Миссионер уверен, бег – а значит выносливость, – главное для штурмовика, поэтому, если в городке, где кроме отряда стоят и другие подразделения, видишь бегущего человека, с большой долей вероятности можно утверждать, что это бежит «Русь».

После подготовки добровольцев направляют к передовой, где обучают уже практическим навыкам. Поначалу практически все проходят через группы подноса: носят на передовую продовольствие, топливо, боеприпасы для боевых подразделений.

После нахождения на ЛБС можно изъявить желание перейти в штурмовые группы. Командование исповедует в этом деле принцип добровольности, осознавая, что успеха в штурме могут добиться только люди, морально и физически готовые к выполнению задач. Группа должна быть слаженной, в том числе и идейно. Миссионер считает, «неправильно, когда один рвется в бой, а другой «тормозит».

Оптимальный размер группы в отряде определен в три человека. Меньше – небоеспособно, больше – сложнее в управлении и маневре. Учитывается и то, что при ранении в тройке есть кто может оказать помощь, и кто может прикрыть огнем.

Группы идут в бой максимально облегченными: практика боя показывает, что даже пулемет более замедляет передвижение, чем увеличивает огневую мощь. Вместо пулемета лучше взять вторым стволом ружье. Боковой обвес минимизируется – в отряде предпочитают узкий силуэт, чтобы быстрее протискиваться в ходах и подземных сооружениях.

У каждого с собой рация – управление боем ведется постоянно, картина отслеживается с дронов-наблюдателей. Также дроны используются для снабжения групп на захваченных позициях. Организация «воздушного моста» вызывает зависть у соседних подразделений, которые воюют без такой роскоши.

Штурм для отряда – это решающий этап, которому также предшествует тщательная подготовка. Вначале на противника ведется постоянное огневое воздействие всеми средствами – его надо морально измотать: в ход идут реактивные и противопехотные гранатометы, крупнокалиберные пулеметы. Вычисляются маршруты передвижения на позициях, дистанционно минируют, потом начинается «выкуривание» противника из укрытий, вывод его на минные ловушки. Если укрепления близко, нередка практика заброса противотанковых мин во входы блиндажей и бойницы дотов. Вот здесь пригождается физподготовка: в мину вставляется детонатор, огневой шнур секунд на тридцать поджигается в укрытии и теперь главное – очень быстро бежать-бежать-бежать… и чтобы еще хватило сил после броска отбежать подальше. Такое может длиться днями.

Наконец, выбрав удачный момент, вперед бросаются штурмовые группы. За их действиями наблюдают корректировщики, выявляют очаги сопротивления, куда сразу же летит вся огневая мощь отряда. По старой традиции ЧВК стрельба ведется не по площадям, а прицельно, даже АГС работает по-снайперски.

Как только штурмовики зачистили позиции, им на смену направляются группы закрепления. Это позволяет в случае контратаки противника удерживать занятые позиции свежими бойцами, с полным боекомплектом.

Вот так выглядит подготовка к бою и бой с точки зрения штурмовиков отряда «Русь». Каждый из них уверен, что он лучше всех подготовлен, лучше всех обеспечен, его штурм спланирован лучше всех, ему окажут наилучшую поддержку всеми средствами, его не бросят ни в какой ситуации.

В такой же уверенности пребывает и командование отряда. Они хвалят соседние подразделения Минобороны, с которыми налажено отличное взаимодействие по обмену информацией. Отмечают Корсара с командного пункта за знание обстановки на направлении и координацию действий всех подразделений и частей.

В отряде уверены, что с таким великолепным планированием операций и управлением наши войска на направлении ждет только успех. И это несмотря на то, что противник вгрызается в каждый метр, а рубеж, занятый ВСУ, идеален для обороны и сложен для штурма.

В «Руси» довольны своим местонахождением, восхищенно говорят:

– Здесь уникальное направление, тут все хотят убить противника, никто не мешает, не занимается бюрократией, все хотят только подавить противника и освободить территории.

Отряд «Русь» стоит в Часов Яре.

В отряд меня везет водитель Ивэн. По дороге показывает поля и посадки, которые штурмовал несколько лет назад – водителем стал уже после ранения.

Отряд готов приоткрыть свою жизнь, только для этого надо добраться до их позиций, а это занимает некоторое время. Вначале я оказываюсь на отрядном пвд. Там меня собирали, окружив теплом и заботой. Проверили подгонку бронежилета и шлема, сняли лишнее с пояса, перебрали аптечку, поделившись медикаментами, выкинули ненужное из рюкзака. Затем выносят автомат, надо же проверить смогу ли я хотя бы сменить магазин, тренируют.

– Видишь, корреспондент, – гулко говорит Миссионер, хлопая меня по плечу, – если мы тебя впервые видим, и так к выходу готовим, ты представляешь, как мы о своих ребятах заботимся.

Я прочувственно молчу.

Собственно заботу о ребятах я ощутил, общаясь с ними и в тылу, и на позициях. Это почти семейный подход, когда все друг друга знают, помогают, поддерживают. Старый состав, новые добровольцы неважно, если есть проблемы, тебя выслушают, помогут. Все построено на доверии и совести, наверное, так правильно сказать. И это работает.

Люди для отряда очень важны. Миссионер рассуждает:

– Война гибридная, смесь электроники и человеческого ресурса. Но самое страшное на поле боя – человек. Он приспосабливается к любым условиям, и стоит ему обжечься, как он находит способ противодействия.

Общаюсь с бойцами. Люди очень разные, но все очень уравновешенные, спокойные, мыслящие. И каждый со своей историей.

Вот Падре. Ему чуть за 20. С Урала, немногословный. Чистит автомат. Спрашиваю его:

– Зачем на СВО приехал?

– Что я потом детям скажу? Когда страна воевала, я где-то отсиживался?

– А  кто твой враг?

– Мой враг – нацисты, – размеренно отвечает Падре, обтирая ветошью ствольную коробку.

– Откуда же ты про них узнал? – думаю почерпнуть материал о правильно поставленной идеологической работе. Но ответ совершенно не шаблонный.

– Я про них узнал на срочке, – спокойно говорит Падре, – стояли на границе, и наш опорник накрыло из «Града».

А вот Колюня, он всегда хотел служить, но не получалось. С началом СВО стал ездить копать укрепления в Херсонской области, потом под Белгородом, Курском, помогал как мог. Даже в ЧВК пытался записаться, не взяли. Через какое-то время пришел в отряд «Русь». И здесь внезапно оказалось, что отсутствие одной руки (детская травма) – не помеха службе. Колюня сам снаряжает магазины, сам стреляет, сам метает гранаты. Наравне со всеми работает на подносе, эвакуации. Товарищи им восхищаются – ведь в отличие от них при переноске тех же носилок Колюня не может перехватить руку, несет одной, но не устает, не жалуется.

Джимми, командир группы. За тридцать. Из Екатеринбурга. Учился на финансиста – понял, что не его. Занялся связью, катался на сноуборде. После начала СВО думал-думал и пришел в отряд. Теперь он счастлив. «Иногда говорят: приедешь на войну, а там все не так, как ты себе представляешь. У меня получилось так, что все оказалось ровно как я себе представлял. Вся совокупность факторов».

Медик Балтика. Он ходит со штурмовиками. Настоящий медик, а еще инструктор по стрелковой подготовке. Тактической медициной начал заниматься, еще когда слово-то такое мало кто слышал. Успел до 2014 года покататься даже по европейским семинарам, все за свой счет – просто ему это очень интересно. Как и многим его товарищам в родном Калининграде, реально оценивающим ситуацию.

Как, например, Кверу. После ранения он работает при штабе, где кроме исполнения основных функций некогда дальнобойщик и профессиональный повар готовит великолепную еду. Надо сказать, умение готовить ценится в каждом отряде, иной раз хочется начать коллекционировать рецепты и издать «Поваренную книгу Добровольческого корпуса».

Солнечное утро, прохлада. Мы едем в кузове грузовой «буханки». Рядом со мной Индра, светловолосый, светлоглазый, с ружьем наблюдает за воздухом. Индра с Урала, но уже давно живет в Крыму, занимается виноделием. А сейчас вот думает переехать на Донбасс, организовать сельхозпроизводство. Пейзажи вокруг манят.

Но скоро они меняются. Начинается Бахмут. Он серый, пыльный, но сохранивший каким-то чудом в центре фасады старых домов, по которым можно разглядеть былую красоту этого города. Город живет своей военной жизнью, на улицах – люди в форме, стоят посты, летают мотоциклы. Периодически слышатся то артиллерийские выстрелы, то звуки стрелкового оружия – дроны атакуют регулярно: как город, так и дороги к нему.

Поэтому мы ждем окна. Как только небо более-менее расчищается, запрыгиваем в загруженную топливом и продовольствием отрядную самоделку на базе внедорожника и начинается гонка с виражами. Пока мчимся по городу, на некоторых постах нам показывают характерный жест – тыкают рукой в небо, указывают на возможную опасность: где-то за домами стреляют, это значит, беспилотник может вылететь из-за здания в любой момент. Дорога из Бахмута в западном направлении заставлена по обочинам и полям техникой, сожженной как во время штурма, так и совсем недавно. Ездить по ней – испытание судьбы, повезет – не повезет, даже несмотря на наличие участков, закрытых сеткой. В случае атаки бежать особо некуда: деревьев нет, в полях мины. Хорошо, если есть рядом разбитая машина, вокруг нее можно бегать, главное, не всем вместе.

Разбитый асфальт превращается в разбитую грунтовку, сильно трясет, вдруг резко тормозим, водитель орет, выпрыгивать. Думаем вначале, что атака, но оказывается: мы прибыли на точку – надо очень быстро разгрузиться и свалить с дороги, чтобы не светиться. Быстро вышвыриваем все из кузова, встаем под деревьями, ждем, люди растаскивают груз. Кто-то сует мне в руку бутылку ледяного энергетика. Откуда-то появляются два человека – высокий и низкий, хватают рюкзаки, мешки. Быстро уходят по тропе. Высокий оборачивается ко мне: «Тебя ведем?» Киваю. «Иди за нами, держи дистанцию».

Высокого зовут Витязь. 18 лет! Носит очки, тельняшку и раритетную двустволку. Романтик, музыкант. Играет, поет, сочиняет. Есть на музыкальных ресурсах, популярен пока еще в узких кругах. Приехал на СВО из чувства долга и все той же романтики. Пока обеспечивает снабжение. Хочет написать песню об отряде.

Позывной низкого – Кришна. Он уважает индуизм, и, наверное, это – исчерпывающая характеристика для добровольца.

Все это я узнаю позже, на привалах. Пока же идем по тропе к Часову Яру.

С погодой нам повезло и не повезло одновременно. Светит солнце, сухо, поэтому по тропе идти легко, не надо сопротивляться притяжению грязи. Но в такую погоду активность дронов возрастает, а на тропе есть несколько открытых участков.

Вначале идем вдоль вершины гряды, она прикрывает нас. Справа метрах в 30 лесок, но это очень спорное укрытие: и в нем, и по пути к нему можно нарваться на мины – остатки былых времен. Вокруг тропы валяются мины от миномета, хвостовики ракет, остатки сбросов. За грядой регулярно прилетают кассетные боеприпасы, узнаваемые по характерному звуку – будто взрывают упаковки петард.

Наконец, начинается качественная, мощная лесополоса. В ней идти приятнее. Нам везет: дроны появляются только когда мы уже под защитой деревьев, или остатков деревьев – некоторые обломаны, выкорчеваны взрывами, сожжены. Слышен вой или жужжание, останавливаемся, иногда садимся, иногда «обнимаем деревья». Некоторые беспилотники назойливы и бестактны – кружат над нами по несколько минут, поднимаясь, опускаясь, резко уходя в сторону и возвращаясь. Попытка разглядеть или испытание психики, что человек не выдержит, побежит, выдав себя?

В таком ритме по весеннему лесу доходим до точки привала, где можно переодеться – еще с утра было холодно, но очевидно, что устанавливается теплая погода. Витязь с Кришной сбрасывают мешки, сидим курим, разговариваем. Вот тут и пригодился энергетик.

Часть груза останется здесь, значит, дальше пойдем быстрее. Тропа постоянно меняет направление, ее перекрывают поваленные деревья. И явно больше становится жужжания в воздухе. Тем не менее, решаю записать Витязя на видео:

– Что несешь?

– Продукты, воду ребятам и Победу! – весело отвечает Витязь, потрясая ружьем.

Настроения в отряде замечательные!

Блиндаж появляется внезапно. Шли-шли, не меняя темп, и вдруг Витязь говорит «Стоять!» и скидывает рюкзак. Теперь и я слышу шум генератора и вижу в лесу обжитое пространство. Спускаемся вниз. После начинающейся жары блиндаж кажется прекрасным местом, преисполненным прохлады и полумрака. Знакомимся с новыми представителями отряда.

Асыл. Одинаково прекрасно говорит на русском, таджикском, узбекском. Очень вежливый. Инженер-строитель. Штурмовик. В начале года зашел в микрорайон Северный Часова Яра и провел там почти месяц, оторванный от основных сил, без воды и продовольствия, выживая за счет найденных в подвале закруток. Дома постоянно обстреливались, по ночам все потенциальные укрытия «разбирали» «баба-яга» и артиллерия. Силой духа и силой воли выжил, вышел и продолжает служить.

Асыл рассказывает историю из своего часов-ярского сидения, которую вполне можно запостить в хоррор-сообществах.

Микрорайон Северный. Частный сектор. Февраль. Светлый день, тишина, на дорогах лежит снег. Подразделения «Руси» прячутся в укрытиях. И вдруг с улицы доносятся детские голоса. «Рузские, рузские», кричали они. Асыл делает упор на букву «з», имитируя акцент, с которым кричали дети.

– Я выглянул через маленькую щель и увидел двух детей в возрасте примерно 13 и 11 лет. Они ходили по заминированным улицам, а сверху их направляли птицы – «орел» с хорошими глазками и несколько сбросников. И они кричали, с акцентом естественно, хотели посмотреть, у кого сыграет чувство жалости и кто выскочит, чтобы навести артиллерию и «птиц». От нашего руководства мы знали про такие случаи, что нельзя высовываться и реагировать. Поэтому просто сидел и ждал, а они обходили все улицы, голоса были с разных сторон. Я надеюсь, что дети делали это под давлением, что они смогли выйти и остаться в живых.

После такой красноречивой истории чай пьем молча. Каждый думает о своем.

В отряде радость – заказаны новые жетоны, мы принесли их для раздачи бойцам на позициях. Приказ командира по ношению жетонов категоричен: найти самую крепкую веревку, повесить на нее жетон и надеть на шею. Жетоны красивые.

На утро я получаю проводника. Мне надо идти дальше, «за трубы», как здесь говорят. Командир отряда обещал дать мне лучшего проводника. Подтверждаю, Пращур – лучший. Это мнение разделяют многие соседние подразделения, приходящие к нему за разными советами. Пращур старается всем помогать, способствуя росту авторитета отряда.

Пращур – крещенный во младенчестве киргиз из Центральной России – любит аквариумы. Очень спокойный, очень рассудительный и очень надежный. Начинал с ЧВК, обслуживал беспилотники, потом перешел в «Русь» работать на подносе и эвакуации, стал проводником. Если кто помнит Дерсу-Узала, дальневосточного проводника, вот такой же образ. Пока идем к трубам, Пращур флегматично рассказывает.

– Здесь, если так говорить, прохождение на легком уровне сложности, за трубами начинается средний, дальше, когда к заводу пойдем по посадке, уже сложный.

Игровая лексика очень образна и достоверна. Одно отличие: сохранения нет, тут уж как повезет. Стоим на краю леса, разглядываем трубы. Пращур думает, смотрит в небо, слушает, опять думает. Наконец говорит:

– Я иду, даю команду, идешь за мной.

Трубы мы перешли без проблем. А через два дня на трубах будет прямое попадание снаряда в группу. Везет не всем.

Новый участок леса. Возросший уровень сложности виден сразу. Вокруг тропы валяются неразорвавшиеся сбросы, деревья утыканы кусками ракет. Идем, слушаем, стоим, ждем. Разглядываем мины «колокольчики» возле тропы. Весенний лес, птицы, проснувшиеся шмели… Шмели, чье жужжание зачастую так похоже на дроны, что заставляет лишний раз настораживаться. Пращур доводит меня до очередного блиндажа. Ныряем внутрь, крича позывные.

В блиндаже нас встречают медик Бабай в тюбетейке, юный подносчик Тим и восхитительная кошка. Недавно в блиндаже лежал десантник с запущенной раной, лечился, ждал эвакуации. После раненого остается запах, выветриваться он будет долго. Но удивительно: к этому быстро привыкаешь и не замечаешь ни запахов, ни сырости от земли. Есть надежное укрытие, есть товарищи, все это создает уют. Тем более нас традиционно при встрече угощают: откуда-то в посылках попался казахский соленый чай с молоком – питательно, даже вкусно.

Тим и Бабай резко контрастируют друг с другом. И по возрасту, и по опыту, и по темпераменту. Но при этом прекрасно уживаются. Тим надиктовывает на телефон Пращура голосовое сообщение для мамы – она собирает гуманитарку, нужно уточнить запрос. Бабай рассказывает про работу медпункта, показывает снаряжение – множество рюкзаков, лекарства, медсредства. За время нахождения на позиции их скопилось более чем достаточно, надо все рассортировать, чем он и занимается.

Говорят про кошку. Несколько месяцев назад из Часова Яра отряд эвакуировал пожилую женщину, ее кошка по дороге сбежала, а потом объявилась в блиндаже. Иногда пытается охотиться на мышей и крыс, но в основном просто скрашивает быт. Ребята кошку любят, но хотят вернуть хозяйке. Записываем видео и про это.

Пращур уходит, я остаюсь в блиндаже до утра. Ночью относительно спокойно, правда, наступает момент, когда рядом слышно движение людей, а через некоторое время жужжание двигателей и взрыв. Противник реагирует быстро, особенно ночью.

Утром Пращур приносит мне «подарок» – маскировочную накидку на плечи. Новый уровень сложности требует нового снаряжения. Чтобы подойти ближе к заводу, нужно пересечь открытую местность, лучше при этом выглядеть как куст. И опять проводник смотрит и слушает небо, дает инструкцию:

– Не бежим, идем спокойно, дистанция увеличена, если атака, бежишь к тому лесу, который ближе, я буду прикрывать.

Мы ждем минут двадцать. Наконец Пращур дает команду, мы спокойно идем и проходим без приключений. У меня даже есть возможность снять поле.

Передав воду на очередную позицию, мы идем изучить возможность перехода в Северный. С тропы сходить никуда нельзя, вокруг просто наглядное пособие по минно-взрывному делу: противник постоянно забрасывает лесок с воздуха минами всех типов. Доходим до края, перед нами поле перед Часовым Яром – небольшое, чуть более километра, но при такой погоде непроходимое. В небе ни облака, моторы не слышны, дроны не видны, разве что над заводом Пращур показывает мне точки FPV. Делаю съемку, возвращаемся под деревья. Проходим совсем немного, как Пращур останавливается, слушает и показывает «садись!». Дальний хлопок и через несколько минут нарастающий вой и взрыв, потом еще, еще. Меняем местоположение, ждем, бежим, стоим. Обстрел длится несколько минут, противник грамотно переносит огонь, но у Пращура просто потрясающее чутье и огромный опыт. Мы благополучно отходим. Видимо, где-то высоко висел невидимый для нас дрон-наблюдатель, заметивший нас.

Ждать погоду меня оставляют на очередной позиции. Там живут Мук и Вега. Отличительная особенность блиндажа – в нем не курят и он небольшой, но очень уютно оборудован.

Мук из Оренбурга, отец казах, мама русская. Об этом я узнаю позже за чаем. А пока я снимаю на камеру, как он в блиндаже с налобным фонариком читает «Молитвослов». Искренне чувствует потребность в вере, хочет понять, разобраться. Мук тоже молодой, тоже бывший срочник, прошедший бои на границе. И тоже сам записался на СВО. Он веселый, жизнерадостный и  одновременно спокойный и рассудительный. Очень хорошее сочетание для этой позиции, что находится, скажем так, в не очень удачном месте.

Веге под 50. О том, что он на СВО, никто из родных не знает, для всех он просто «уехал на вахту», не хочет, чтобы кто-то излишне беспокоился. Задумчивый, обстоятельный, тактичный человек. Приехал, чтобы проверить себя и чтобы подготовиться, если в его стране начнутся такие же события. Он рассказывает о быте, мастерит ночник, работающий от батарейки, радуется, что у меня оказывается лишняя, которую я могу им оставить. Это мир простых радостей и сложных эмоций, мир, формирующий особые отношения между людьми, в котором время и все процессы текут совершенно по-другому.

Интересное проявление заботы о людях. Интернет, разумеется, не везде. Поэтому проводники периодически собирают телефоны на дальних позициях, чтобы закачать туда новые фильмы, а то и книги. Это помогает, отвлекает от рутины, позволяет в какой-то мере, наверное, «уединиться» – коллективная жизнь в замкнутом пространстве на протяжении недель все же испытание для современных людей.

Благоприятной погоды для перехода нет и в ближайшие дни, а то и недели, не будет. Решено меня выводить. Все тоже самое, только в обратном порядке. Без приключений, разве что вечером, когда после чая с Тимом и Бабаем мы готовимся спать, раздается взрыв и удар по крыше блиндажа, а потом, судя по скорости разрывов вокруг – обстрел позиций из танка. Взрывы заканчиваются так же внезапно, как и начались. И вокруг тишина прекрасного весеннего ночного леса.

На точке эвакуации нас встречает настоящий панк из Донецка. Ему 21 год. Привлекла надпись на его автомате «Punk’s not dead», разговорились о музыке, в результате пулеметные ленты снаряжали под звуки «Эксплойтед» и «Секс пистолз». Рассказывал о веселой альтернативной жизни в столице ДНР, своих выступлениях в клубах. Все это на фоне прекрасных степных пейзажей под ярким солнцем и в ожидании окна для дальнейшего движения.

Это один короткий эпизод из жизни отряда «Русь» под Часовым Яром, из особого мира, в котором люди живут постоянно неделями, месяцами, не считая, что они делают что-то героическое. Они воюют, они помогают воевать товарищам. Они каждый день приближают нас к Победе, как и все добровольцы корпуса.

И, кстати, в «Руси» есть граждане европейских стран. Откуда – об этом даже говорить не стоит, достаточно сказать, что вся семья и друзья одного из добровольцев уверены, что он уехал воевать за ВСУ. Возможно, по возвращении все будут удивлены, но иностранцев это не беспокоит, они сражаются за правду. И очень радостно, что правда, пусть и постепенно, распространяется по всему миру.