«Нами пугают других бойцов!»: как готовят военную элиту — российских штурмовиков

Пыльный внедорожник кидает на ухабах, мы то взбираемся в гору, то летим с нее, да так, что все замирает внутри и я зажмуриваюсь. Пытаюсь удерживаться за ручку над пассажирским сиденьем, но то и дело больно ударяюсь то плечом, то боком. Забитый пылью кондиционер из последних сил пищит о пощаде, но все же немного спасает нас. На улице – настоящее донбасское пекло, от которого, пересыхает не только во рту, но и весь ты усыхаешь, как какой-то урюк. И, кажется, происходит это с характерным шипением, будто тебя кинули на сковороду. Нормальный такой донбасский июнь с +45 в тени, а что будет в июле? Африка отдыхает!

Кандидаты в «500-е»

За рулем — москвич с позывным «Классик», который охранял раньше богатых дяденек, гонял на фитнессе холеных тетенек, участвовал в международных соревнованиях по пауэрлифтингу (3-е место на Чемпионате мира в 2021 году по жиму штанги лежа) и в целом жил неплохо. А потом, в 2022 году, «примерил» на себя Донбасс, да так, что больше без него не смог. Это уже третий контракт Классика в разведывательно-штурмовой бригаде «Волки», которая входит в Добровольческий корпус.

— Самым тяжелым был первый контракт, но еще тяжелее было вернуться домой, в Москву, и увидеть безразличие гражданских. В первый день отпуска сказал невесте: «Все, навоевался», а утром проснулся и первая мысль: как там парни? — признается Классик.

Классик прошел путь от штурмовика и пулеметчика до командира роты. Не оставил службу даже после пулевого ранения ноги, которым гордится: на этой войне поймать пулю — редкость, чаще встречаются осколочные и минно-взрывные травмы. Перенес десять операций, а теперь в качестве замполита готовит новобранцев.

— Приходят ребята, насмотрятся фильмов и романтизируют войну. А тут романтики нет. Кто-то всю жизнь занимался стрельбой, приезжают все из себя тактикульные – все на них модное, дорогое, мышцой играют. И, как опыт показывает, это первые кандидаты в 500-е (солдат, отказавшийся от выполнения задач по тем или иным причинам). Заявляет такой: «Парни! Я к этому не был готов. Я — штурмовик, а мне приходится сидеть в блиндажах и траншеях».

Классик говорит, морально не все готовы, что большую часть приходится держать позиции, а не штурмовать. И если в первые недели инстинкт самосохранения у новобранцев работает, то потом усталость, привычка вырабатывают пофигизм, а это опасно.

— Это фатализм? – спрашиваю я, пытаясь перекричать рев мотора и визг кондиционера.

— Нет! Фатализма тут нет, как и мысли: «Мы все умрем!». Никто сюда не приезжает умирать. Все приезжают воевать, приближать Победу, получать награды. Бывает судьбой штурмовика пугают нерадивых бойцов, а я считаю – это элита любого подразделения, — Классик глушит мотор и спрыгивает с машины. И только тут я замечаю, как сильно он хромает.

Пошла жара

Вокруг стрекотня автоматов, грохот орудия и беспощадное солнце. Если бы тут шло повествование от лица новобранца, как это порой бывает в фильмах, то в этом месте следовало бы сказать: «И тут пошла жара!» А если говорить сухим армейским языком: на полигоне шло боевое слаживание будущих штурмовиков.

Как это выглядело? По команде инструктора нужно было штурмануть ближайший окоп, при этом контролируя небо и умудриться не наступить на мины. Важно точно поразить цель и остаться живым. При этом с неба тебя постоянно обстреливают учебные «птички». Веселое занятие, особенно, когда на тебе бронежилет, каска и автомат.

Но, как говорится, тяжело в учении, легко в бою. Интенсивность занятий на этом полигоне легко было определить по количеству гильз под ногами, мне кажется, их было больше, чем земли. Может это и есть те самые алюминиевые огурцы на брезентовом поле, о которых пел Цой?

— Сюда приходят бойцы, которые никогда оружия не держали в руках и к концу обучения умеют все. Работаем по максимально насыщенному графику, но не в ущерб качеству подготовки. Все инструктора у нас – боевые офицеры, которые учат не просто стрелять по мишеням, но «идти в накат» на противника и при этом остаться живым, — рассказывает инструктор по тактико-огневой подготовке – Зубр – сотрудник спецслужб, у которого за спиной не один боевой конфликт.

Накат, затык и снова накат

Сейчас все, что я вижу, это замедленная копия того, что будет в реальном бою. Только там никто не пожурит за ошибку и не предложит повторить все с начала.

— К бою! Накат! – дает команду инструктор и бойцы штурмуют окоп «противника».

Вот только через несколько минут всех возвращают назад.

— Как вы побежали?! Контролить небо нужно не только глазами, но с поднятым автоматом. Ты – сразу трехсотый (раненый), тебя даже добивать специально не будут, чтобы товарищ кинулся к тебе и вас «задвухсотят» (убьют). А ты почему тупил и бежал в полный рост? Затык с автоматом? Так почему ты не крикнул об этом сразу? Если ты не поразил цель, то цель поразит тебя. И если так будет в реальном бою, выживаемость ваша будет равна нулю! Зерро! – инструктор не скрывает своего недовольства и требует от бойцов слаженности в решении задачи: «Мы волки, мы стая, мы – друг за друга».

Курс молодого бойца – это стрельба из всех видов орудия, потому что каждый штурмовик – это пулеметчик, снайпер и гранатометчик в одном лице. Парней учат быстро передвигаться в окопе и по открытой местности, а еще быстрее — соображать. Важно не только победить, но и выжить. Занятия – шесть дней в неделю и только один денек на то, чтобы постирать вещи, привести себя в порядок.

— Есть и такие, кого я называю – прирожденный боец. У нас был паренек из Киева, позывной «Гаруспик». Его отец в 2014 году пошел в донецкое ополчение и пропал без вести. А этот паренек убежал из дома, на перекладных добрался до Москвы, работал на мойке, ел – что придется, чтобы собрать деньги и приехать сюда. В 19 лет был уже прекрасным штурмовиком, а сейчас его перевели в операторы беспилотников, — рассказывает инструктор с позывным «Поляк».

Вдруг рядом с нами падают гильзы – это какой-то курсант БПЛА обнаружил, что мы стоим группой и отрабатывает на нас учебно-боевой сброс.

«Пусть на кошечках тренируется», — мудро решила я и нырнула в импровизированный шалаш, где худо-бедно можно было спрятаться от обжигающего солнца. Там же переводили дух бойцы, которые к тому же добирались на полигон пешком. Путь в шесть с лишним кэмэ по пересеченной местности под палящим солнцем, который я проехала в машине, они преодолели легким бегом.

Из «планктона» в штурмовики

— Вам, наверное, тяжело так много общаться с разными людьми? Устаете? — из-под каски на меня смотрят голубые детские глаза бойца, по пыльной щеке которого стекает струйка пота. Он протягивает мне воду в пластиковой бутылке.

Неожиданно было получить такое сочувствие здесь, в пекле полигона. И это мне, прикатившей налегке, в тонком камуфляже и солнцезащитных очках сочувствует этот парень! Даже неловко стало.

Ярослав из Луганска, тут таких называют «первоходками». На полигоне он с товарищами — второй день.

— Десять лет работал юристом на госслужбе, здоровье не позволяло послужить Родине. Но вот подлечился и пошел добровольцем, — рассказывает он.

— То есть ты тот самый «офисный планктон»? Не обижайся только! Но, блин, работа в офисе с кондиционером, вода в кулере и рабочий день с 9 до 18.00? И вдруг – полигон, беготня в полной амуниции, потные мужики, с которыми ты соседствуешь 24 на 7. Объясни? – допытываюсь я.

— Да, все нормально. Справляюсь. Это был мой сознательный выбор. Тяжело только семью долго не видеть. Но вот вернем Одессу, Харьков, другие города Новороссии и приду домой, — улыбается Ярослав.

— Не обидно, когда инструктора отчитывают?

— Нет, это потом сохранит нам жизнь. Вот в этом штурме я заметил беспилотник, поднял голову, солнце ослепило и наступил на мину. Хорошо – учебная, реальная оторвала бы ногу, — признает он свои ошибки.

Лагерь «пять звезд»

Бойцы шутят, что живут в отеле «Палаточный лагерь» 5 звезд. Классик предлагает мне показать эти апартаменты. Разбили лагерь в посадке и за короткое время оборудовали тут кухню, душевую, баню, спальни, медпункт.

— Я пришла в ополчение в 2014 году вместе с мужем. Вчера было ровно два года, как он погиб. Ну, а я осталась, на гражданке мне уже невыносимо, тут моя семья. А муж меня оттуда защищает. Сколько было случаев, когда я могла погибнуть, а ничего, — признается медсестра с позывным «Мура», а я замечаю у нее утонченный французский маникюр.

— Я полтора месяца, как на полигоне, а до этого все время — с ребятами на переднем крае. Тут условия «лайтовые», потому и маникюр захотелось сделать впервые за много лет. Наш внешний вид он ведь и на боевом духе ребят сказывается, — замечает Мура мой взгляд.

И тут откуда-то выкатывается толстенький щенок – заспанный и неуклюжий, а рядом с ним виляет хвостом мама. Из-под лавки показывается кошка и пьет молоко из одной тарелки с щенком. Боевое братство!

— Это вы еще ее котят не видели! Но они совсем маленькие. Ничего, поставим всех на довольствие, вырастим бойцов с серыми диверсантами-грызунами, — смеется Мура.

Тем временем уже готов обед – ароматы харчо слышны на весь лагерь. На вахте — худенький паренек со смешным позывным «Кулек». Впрочем, по его комплекции не скажешь, что он — повар.

— Такого позывного я точно не слышала! – усмехаюсь я.

— Это фамилия, с ней и позывной не нужен. Я был штурмовиком в «Волках», получил ранение и так стал помощником повара. У нас 3-х разовое питание. Кормим бойцов, что называется, «с ножа»: всегда все свежее, только с печи. Вот сегодня на обед: харчо, гречка, сардели, салат овощной и, конечно, холодный компот, — докладывает Кулек и приглашает к столу. Но уже пора уезжать.

И вот ведь удивительно — дорога назад мне уже не кажется такой утомительной, особенно, когда вспоминаешь о тех, кто постигает штурмовую науку под щедрым донбасским солнышком, чтобы потом применить эти знания в реальном бою.

По материалам сайта KP.RU